Плач о потерянном рае

В романе Достоевского «Идиот» есть такая сцена. Главный персонаж, князь Мышкин, однажды «в ясный, солнечный день зашел в горы». «Он долго ходил с одною мучительною, но никак не воплощавшеюся мыслию. Пред ним было блестящее небо, внизу озеро, кругом горизонт светлый и бесконечный, которому конца края нет. Он долго смотрел и терзался. Ему вспомнилось теперь, как простирал он руки свои в эту светлую,
бесконечную синеву и плакал. Мучило его то, что всему этому он совсем чужой. Что же это за пир, что ж это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак не может пристать.
Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга, каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там вдали, на краю неба, горит пурпуровым пламенем; каждая "маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива"; каждая-то
травка растет и счастлива! И у всего свой путь, и всё знает свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит: один он ничего не знает, ничего не понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш».
Герой Достоевского смутно чувствует, что где-то совсем рядом с ним есть какое-то иное бытие, о котором возвещает вся природа, иная реальность, более полноценная и гармоничная, чем его жизнь. Там «каждая мушка знает свое место любит его и счастлива каждая-то травка растет и счастлива». И тогда он задается вопросом: « Что же это за пир, за всегдашний праздник жизни», к которому у человека нет доступа, к которому он не может пристать и с которым он не может слиться?
Да и все мы, наверное, когда-то ощущали, что жизнь наша не такова, какою должна быть, что мы созданы для другой, более прекрасной и счастливой жизни. Печально известная поговорка: «Хорошо там, где нас нет» - яркое тому подтверждение. Мы тоскуем и томимся по какой-то другой, более радостной жизни. В нас живет ощущение, что где-то есть более светлая, более совершенная реальность. Но откуда в человеке это смутное прозрение, что где-то есть лучшая жизнь, есть та птица счастья, которую так трудно поймать и так легко выпустить из рук?
У Лермонтова есть поразительное стихотворение:
По небу полуночи Ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

Это стихотворение удивительным образом перекликается с переживаниями князя Мышкина. Душа чувствует, что мир, в котором она оказалась, глубоко чужд ей. «Скучные песни земли» не могут заменить ей «звуков небес». Какая-то неземная мелодия звучит в глубине души сокровеннейшим ее обертоном. И по сравнению с ней, по сравнению с каким-то смутными воспоминаниями о былом блаженстве, все вокруг тускнеет и омрачается. Этот мир кажется не чем иным, как только миром «печали и слез».
И вновь встает вопрос, что же это за былое блаженство, по которому томиться человек? Что же это за «всегдашний праздник» и «радостный пир», который человек ощущает рядом с собой, но к которому он бессилен пристать и присоединиться? Что же это за более полноценное, более совершенное и осмысленное бытие, более прекрасная жизнь, смутная память о которой не дает человеку успокоится, и которая побуждает человека с печалью и томлением смотреть на наш мир?
Только Библия, непогрешимое слово Божие, может дать нам достоверный ответ. Она повествует о том, что когда-то мир был совершенным, когда-то он был вышедшим из рук великого Творца, который Сам в Себе есть величайшее БЛАГО. «Вот, весьма хорошо» - так оценил мир самый взыскательный критик. Тот мир, подобно гигантскому зеркалу, отражал святость, чистоту и совершенство своего Создателя. Человек, венец творения, созданный по образу и подобию Божьему, так же лучился неизреченным, внутренним светом богоподобия. Не было ни болезней, ни скорбей, ни мук, ничего печального и удручающего взор. У человека была гармония внутри, т.е. не было разлада в собственной душе; гармония с окружающим его миром и, что самое главное и драгоценное, - с Творцом. Это было то удивительное время, когда Сам Господь Бог гулял по прекрасному Эдемскому саду «в прохладе дня» и беседовал с человеком и не было ничего выше и прекраснее этой дружбы между Создателем и творением. Первый человек, Адам, занимал в картине мироздания то место, которое отвел ему Сам Господь, и был безмерно счастлив. Господь поручил ему «владычествовать над землей» и над всем творением, Сам, однако, не переставая окружать человека отцовской опекой. Он позаботился и том, чтобы люди общались не только с Ним, но имели радость общения друг с другом – привел Адаму жену. Человеку была дана возможность насладиться проявлением творческих способностей: дать имена всем животным и птицам. Но самым главным было его близкое общение с Творцом, непосредственное и глубокое ощущение Его любви, силы и разума. Сейчас невозможно и представить и описать это потрясающее ощущение безмерного счастья рядом с благим и милосердным Богом. Сейчас, если бы намаявшийся, намучившийся в жизни человек хоть на секунду испытал то, что испытывал тогда Адам, ощутил бы в себе всю полноту счастья в единении с Богом, в том, что его сердце постоянно омывают теплые, благостные лучи великого, мощного Светила любви и добра, то разрыдался бы на месте.
Христианская писательница Юлия Блюм в своей книге «Что ты плачешь? Кого ищешь?» пишет: «Залитый Божественным светом, стоит перед нами еще не изведавший запретного плода Адам; залитый светом и обращенный к Тому, Кто и есть Сам этот свет, - ибо только это и естественно в самом глубоком смысле этого слова, для неискаженной человеческой природы, так же естественно, как естественно подсолнечнику поворачиваться вслед за солнцем; не павший еще человек отчетливо знает, какое немыслимое (и единственно для него нормальное) счастье – быть в этом свете, в этих горячих лучах Божьей любви и дружбы, он знает, что для этого света только он и сотворен, что только в Нем, вообще, и возможна, и осмысленна его человеческая экзистенция… Как же передать неверующим этот достовернейший опыт верующего? Я могу допустить, что есть люди, ни разу не пережившие присутствие Бога в своей жизни (точнее, ни разу не распознавшие это присутствие); но я убеждена, что каждый человек испытывал мгновения, ценность которых и теперь, по прошествии многих лет, несопоставима для него со всем остальным, пережитым им; мгновения, выпадающие из общего потока времени и входящие в сам состав личности, в то, что, собственно, ее и образует; мгновения, в которых сам человек распознает что-то более важное и истинное о себе, чем то, что он привык знать (связано это, как правило, с любовью к другому существу, и это вполне понятно, ведь после любви к Богу это – главное, для чего мы сотворены, и в жизни людей, не знающих Бога, любовь к другому и к другим – решающий прорыв в вечность, главное свидетельство и напоминание о нездешней, не вмещающейся в этом мир природе нашей души).
Так вот, я могу сказать, что истина о каждом из нас – именно в этих мгновениях, что, пока мы не с Богом, истину эту о себе мы познаем лишь косвенно, в таких вот мгновенных вспышках-озарениях, но полностью раскрываемся мы лишь в Нем. Первый же человек, живший в Боге, не нуждался в этих намеках – ибо вся его жизнь была одним непрерывным моментом истины, истины о Боге и истины о себе. Существование его совпадало с его сущностью, с Божьим замыслом о нем, и в лучах щедро даруемого ему света сам он был абсолютно и всецело просветлен».
Потом человек восстал против Творца, сам захотел быть Богом и «сплошной мрак немедленно окружил того, кто еще минуту назад купался в лучах Божественного сияния. Нет сомнения, что Адам мгновенно осознал, что он совершил, - невозможно не заметить, что свет сменился абсолютною тьмою! – но было уже поздно: выбор был сделан, человек сказал «нет» Богу, катастрофа космических масштабов сотрясла мироздание, и тварь, рыдая и стеная, покорилась суете и плену тления. И потянулась земная история падшего мира – века и тысячелетия греха, страдания, скорби и смерти…»
Итак, созданный для того, чтобы быть в свете, человек лишился Божественного света и оказался во тьме. Но в мировой памяти, где-то в самых тайниках человеческого сердца осталось смутное воспоминание о том блаженном и радостном существовании, о том совершенном, приветливом, невраждебном ему мире, о былой дружбе с великим, непостижимым Существом, Богом. Так прощальным, потухающим аккордом дрожит струна, когда небесная мелодия уже сыграна и отзвучала. По этой-то реальности и томится человек с давних пор, к этой радостной, полноценной, но потерянной жизни и хочет он пристать, но разделенный с Богом грехом, трагически ощущает, что он чужд «этому празднику жизни», что он вне более совершенного и гармоничного, реально существующего где-то бытия.

«И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое» (Откровение 21:4-5)

Плач о потерянном раеПублицистика

Плач о потерянном рае

Плач о потерянном рае
Публицистика